Помелов В.Б.
Доктор педагогических наук, профессор, профессор кафедры педагогики, ФГБУ ВО «Вятский государственный университет»
«СВЕТИТЬ ВСЕМ, ЖАЖДУЩИМ СВЕТА» (К 180-ЛЕТИЮ ВИДНОГО РОССИЙСКОГО ПЕДАГОГА Н.Ф. БУНАКОВА)
Аннотация
В статье приводятся биографические данные о жизни и педагогической деятельности видного российского педагога Николая Федоровича Бунакова (1837–1904). Дается характеристика вклада Н.Ф. Бунакова в развитие российской педагогики и народного образования.
Ключевые слова: Н.Ф. Бунаков, г. Вологда, российское образование, учительские курсы и съезды, Н.Н. Блинов, с. Петино Воронежской губернии.
Keywords: N.F. Bunakov, the town of Vologda, Russian education, teachers courses and conferences, N.N. Blinov, the village of Petino of the Voronezh gubernia.
«Слава, слава тебе, грамотей! Радостью будешь семье ты своей! Да будет наука на благо тебе,
Родному селенью и русской земле!» (гимн Петинской школы)
К плеяде замечательных российских просветителей второй половины XIX в. относится Николай Федорович Бунаков, которого еще полвека назад отечественные историки педагогики ставили в один ряд с наиболее известными деятелями образования [1]. В настоящее время его имя почти забыто, а заслуги Бунакова фактически преданы забвению. Сведения о нем встречаются разве что в немногочисленных региональных изданиях [2]. Данный материал и ставит своей задачей напомнить новому поколению отечественных педагогов об этом многогранном человеке, ярко проявившем себя как в теоретической и методической деятельности, направленной на развитие отечественной педагогической науки, так и в практической работе, в которую он вносил новые, придуманные лично им аспекты, и ранее не использовавшиеся российскими учителями формы работы.
Педагог-демократ Н.Ф. Бунаков родился 26 ноября (8 декабря) 1837 г. в Вологде в семье начальника канцелярии при местном военном губернаторе. По окончании гимназии (1854 г.) он сдал экзамены на право преподавания русского языка, и получил назначение в Тотьминское уездное училище, в котором работал в течение трех лет, а затем еще два учебных года – в Кадниковском уездном училище. Но наибольших успехов на педагогическом поприще он добился, работая в Вологодской гимназии. За плечами уже были несколько лет плодотворной учительской работы, наполненной творческими исканиями. Тепло вспоминали своего любимого учителя спустя годы бывшие ученики Бунакова.
Учитель И.А. Кудрявцев писал: «Я учился у вас, Николай Федорович, пять лет, но руководителем и наставником моим Вы не перестаете быть и по настоящее время, потому что и прежде, и теперь я часто поступаю и думаю так, а не иначе, единственно потому, что помню многое из того, что я видел в Вас и слышал от Вас. Вы определили на всю жизнь и род моей деятельности: я выбрал педагогическую деятельность, как я теперь понимаю, главным образом, потому, что Вы, как учитель, произвели на меня сильное впечатление и влияние» [3, 9].
Вологодский период жизни Н.Ф. Бунакова был насыщен плодотворной научной и литературно- педагогической деятельностью. Он получил известность и как лектор-пропагандист передовых педагогических идей.
Много времени он уделял изучению архивных источников. В результате кропотливой работы появились статьи, дававшие всестороннюю картину жизни края («Сельскохозяйственные очерки», «Населенные местности Вологодского края», «Очерк народного образования в Вологодской губернии», «О движении народонаселения», «Новые материалы для определения народной образованности в Вологодской губернии», критико-библиографический очерк о поэте Батюшкове и др.) [4, 166].
Н.Ф. Бунаков публиковал, в том числе и в центральной прессе, публицистические статьи в духе Чернышевского и Добролюбова, обличавшие нравы местной аристократии. Его псевдонимы (Н. Бунакович, Н. Федорович, Северянин) легко разгадывались, и на автора сыпались жалобы и доносы, требования выслать его из Вологды.
Н.Ф. Бунаков писал об удручающем состоянии школ в губернии и их недостаточном количестве, о необходимости улучшения обучения и т.п. Будучи просветителем по своим взглядам, он возлагал все надежды на пропаганду прогрессивных идей, был далек от идеи революционного преобразования общества. Тем не менее, под давлением «общественного мнения» «лучших людей» города он был вынужден навсегда уехать из Вологды.
От предложения работать в Полоцком дворянском училище он отказался, так как его тянуло в столицу, где он намеревался развернуть литературную деятельность. Увы, времена
«шестидесятников» уходили безвозвратно. Со страниц изданий летели комья грязи и лились ушата помоев в сторону Чернышевского и Добролюбова, в адрес всех тех, кого еще совсем недавно называли духовными вождями, пророками, чуть ли не святыми, – вспоминал Н.Ф. Бунаков [5, 62].
Бунаков надеялся увидеть в столице торжество ума и таланта, а столкнулся с торжеством глупости, бездарности и подлости. Испугавшись освобождения крестьян, реакция призывала, используя в частности такие издания как «Московские ведомости» и «Гражданин», добиваться восстановления крепостного права. Для честного прямолинейного человека, каким был Н.Ф. Бунаков, путь в журналистику был закрыт. Встречи с К.Д. Ушинским и Ф.Ф. Резенером, руководителем школы, обучение в которой велось с гуманистических позиций, побудили Бунакова сделать окончательный выбор в пользу практической педагогической деятельности. Его литературный дар способствовал тому, что накопленный им бесценный опыт, не пропал, стал достоянием современников и потомков.
Осенью 1865 г. Н.Ф. Бунаков проездом оказался в Воронеже. От знакомого узнал о преобразовании местного кадетского корпуса в военную гимназию. Познакомился с директором гимназии Н.П. Винклером и заведующим ее учебной частью М.Ф. Депуле, – писателем, биографом Кольцова и Никитина. Спустя год Бунаков занял должность преподавателя русского языка в гимназии и работал там по 1879 г. [6, 89].
В 1867 г. он организовал начальную школу с двухгодичным сроком обучения, куда принимались дети без различия сословий. Школа существовала до осени 1884 г., до его отъезда из Воронежа. Работа школы носила фактически благотворительный характер, поскольку ставила целью подготовку детей к гимназии, куда они должны были идти уже овладевшими первоначальными знаниями и умениями. Не будь этой школы, родителям пришлось бы нанимать репетиторов. Дети обучались Закону Божьему, чтению, письму, арифметике. Все это обычные для начальной школы предметы.
Однако Бунаков расширил круг изучаемых предметов и ввел пение, гимнастические упражнения и игры, рисование, черчение, «наглядную геометрию» и иностранный язык. Он руководил работой других учителей и сам давал уроки. Педагоги придерживались принципов уважения к ребятам, содержательности, доступности и привлекательности занятий, высокого положительного примера учителя.
Школа была творческой лабораторией Бунакова. Работа в ней давала ему удовлетворение, поскольку к тому времени он уже сложился как специалист, прежде всего в области начального обучения. Свои методические находки он стремился сделать достоянием других учителей. С этой целью он составил «Азбуку и уроки чтения» и методическое руководство к этому пособию, «Книжку-первинку», – книгу для чтения в школе и дома.
Большой успех среди учителей имели его методические пособия, такие, как «Концентрический учебник русской грамматики», в котором изучение русского языка базировалось на основе индуктивного метода, а также «Руководство к обучению грамоте в связи с предметными уроками и упражнениями в родном языке», где впервые была предпринята попытка ввести процесс обучения грамоте в общую систему занятий родным языком. Обе работы были изданы редакцией журнала «Семья и школа» (1870–1871). Опубликование этих пособий и статей было встречено с интересом и одобрением прогрессивной педагогической общественностью [7].
Ежегодно Н.Ф. Бунаков публиковал отчеты о работе своей школы. Это были своеобразные «педагогические исповеди», полные тонких наблюдений, методических советов, глубоких выводов. Его статьи публиковали столичные издания: «Педагогический сборник», «Семья и школа», «Учитель», «Филологические записки».
В 1871г. в Москве проходила всероссийская политехническая выставка. Был на ней очень полный и богатый, особенно в области начальной школы, педагогический отдел, который готовился под руководством начальника военно-учебных заведений военного министерства, генерал-адъютанта Николая Васильевича Исакова (1821–1891), о котором очень тепло вспоминают в своих мемуарах многие педагоги того времени, в том числе Н.Ф. Бунаков. Он считал, что Исаков делал для образования народа больше чем само министерство народного просвещении (далее – МНП). К этой выставке МНП отнеслось… враждебно, поскольку на ней «министерству народного затемнения» выставлять было нечего.
По инициативе Н.В. Исакова при педагогическом отделе было организован, ни много ни мало, всероссийский съезд учителей. Проведению этого съезда благоприятствовало то обстоятельство, что на выставке было представлено большое количество учебных пособий, с которыми можно было ознакомить участников съезда. В программу съезда предполагалось включить осмотр учебных пособий с надлежащими пояснениями, лекции по предметам школьной программы, практические занятия (уроки) в школе и их обсуждение, дискуссии по наиболее существенным вопросам школьного дела. Но осуществить удалось не все.
Противодействие благородным порывам военного министерства оказало МНП, которое оттягивало принятие самого решения о проведении съезда. В итоге, МНП настояло на том, чтобы дело ограничилось исключительно проведением лекций и осмотром учебных пособий. Более всего минпросовских чиновников страшили дискуссии, посещения и обсуждения уроков, в чем они усматривали несомненное проявление вольнодумства.
Лекционное помещение было устроено в манеже. В качестве лекторов были приглашены известные педагоги: по хоровому пению – Константин Карлович Альбрехт (1836–1893), известный деятель в области музыки, один из учредителей русского хорового общества, по арифметике – Василий Андрианович Евтушевский (1836–1888), известный методист-математик, редактор журнала «Народная школа», по русскому языку – Н.Ф. Бунаков.
По собственному признанию, Бунаков не считал себя достаточно подготовленным к ответственной роли «учителя учителей». Впервые ему приходилось выступать перед такой огромной аудиторией: на съезд съехалось около восьмисот учителей, среди которых, кстати, был И.Н. Ульянов.
Лекции удались Бунакову лучше, чем он ожидал. Но он сожалел, что не было разрешено проводить уроки, в ходе которых можно было бы показать методы и приемы, различные подходы в обучении, а после уроков дать их анализ. Все это пришлось заменять изложением «сочиненных», придуманных уроков. Разумеется, такие искусственные иллюстрации не могли в полной мере заменить живую действительность. Впоследствии лекции, прочитанные на съезде, Бунаков издал отдельной книгой «Родной язык, как предмет обучения в народной школе с трехгодичным курсом». Книга получила официальную рекомендацию МНП, и при жизни автора выдержала 12 изданий.
В своей книге «Как я стал и как перестал быть «учителем учителей» Н.Ф. Бунаков, характеризуя участников съезда – народных учителей, особенно тепло говорит о вятском учительстве, которое, по его словам, «выделялось своей любознательностью, жаждою знания и света» [3, 337].
С огромной симпатией пишет он о вятском энтузиасте земской школы, педагоге и священнике Николае Николаевиче Блинове (1834–1917) как о симпатичнейшем человеке, страстно преданном делу народного образования, широко понимавшем задачи народной школы. Уже тогда Блинов был известен книгой «О способах преподавания предметов элементарного курса», а в тот раз привез на съезд в рукописи новый труд «Учение – свет», с которым ознакомил Бунакова и участников съезда. Вскоре книга была издана в Вятке и даже в Москве издателем Мамонтовым. Н.Н. Блинов был автором большого числа книг и статей по различным проблемам народного образования, этнографии и статистики.
При всех недостатках проведения учительского съезда он во многом способствовал оживлению и подъему интереса к народной школе. Появилась новая, доселе небывалая форма обучения и одновременно форма общения, обмен опытом работы. Учительские курсы стали фактом российской педагогической жизни. Проведение I-го съезда показало, что эффективнее налаживать эту работу по губерниям. В этом случае меньше транспортные расходы, сокращается время на переезды, больше возможностей для создания бытовых удобств, а главное – появляется возможность вести обучение народных учителей более конкретно, предметно, в системе и в расчете на продолжение учебы в следующем году.
Учительские съезды (фактически это были курсы подготовки) проводились летом в период школьных каникул и пользовались огромной популярностью. Это и неудивительно, поскольку подавляющее большинство народных учителей не имело никакого специального образования. В массе своей этой были талантливые самоучки, по крупицам накапливавшие педагогический опыт. Для них, зачастую лишенных возможности читать специальную методическую литературу, съезды были поистине «лучом света в темном царстве». Неудивительно, что передовые педагоги того времени (В.И. Водовозов, Н.А. Корф и др.) принимали активнейшее участие в них. Для этих педагогов съезды и курсы были еще и трибуной для распространения передовых педагогических взглядов.
Свой первый «провинциальный» съезд Н.Ф. Бунаков провел летом 1873 г. в Костроме. Причем годом ранее прошел первый в этом городе учительский съезд. Его руководителем был В.И. Водовозов, который сумел, как отмечал Н.Ф. Бунаков, «возбудить в местном учительстве жажду знания, стремление к самоусовершенствованию, теплое отношение к школе и к учащимся, оставив по себе самую лучшую память, как многосторонне образованный и гуманный педагог, сподвижник Ушинского и Стоюнина» [3, 350].
«На мою долю, – скромно замечает Бунаков, – выпало сравнительно более легкое дело – продолжать то, чему уже было положено хорошее начало» [3, 350].
Во время работы съезда наряду с теоретическими занятиями в форме живого изложения и «совещательных» занятий-бесед по учебно-воспитательным вопросам Бунаков практиковал проведение «примерных» уроков. Он не обязывал участников съезда давать эти уроки в обязательном порядке, а проводил их сам, вместе с другими желающими. Не допускал он и того, чтобы уроки превращались в пытку и сопровождались безапелляционными приговорами, как это имело место на ряде педагогических съездов.
Обсуждение в таких случаях порой напоминало, – иронизирует Н.Ф. Бунаков, – разбор уголовного дела в суде, нежели педагогическую беседу. «Если уж нужны примерные уроки перед многочисленным собранием, – отмечал он, – то или как живая иллюстрация к теоретическим изложениям, теряющим половину своего значения без такой иллюстрации, или как живой материал, как почва для педагогической беседы о тех или других общих вопросах учебно-воспитательного дела, которая приводила бы к общим же выводам, не возвеличивая и не унижая личности практиканта, великодушно победившего естественную застенчивость, так сказать, жертвующего собой в интересах общего изучения, и устраняя всякую полемику личного характера» [3, 347].
Естественно, учителями обсуждались на съездах такие вечно актуальные вопросы, как отношение школы и учителя с местным населением, самообразование учителя, его правовое и материальное положение, ограждение педагога от произвола и насилия со стороны властного невежества. Сами учителя-костромичи, принимавшие участие в работе съезда, заявляли, что их годовое жалованье составляет от 70 р. до 200 р., что граничит с нищетой и голоданием.
Н.Ф. Бунаков в книге приводит в качестве примера одного председателя земской управы, который говорил учителям, отправляя их в школу: «Ну, смотри у меня, учи хорошенько, не пьянствуй, не дебоширь, а то в солдаты отдам!». И грозил учителю пальцем.
Н.Ф. Бунаков поддерживал и пропагандировал все то новое, что появлялось в народном образовании. Он обратил внимание на опыт пермского земства, которое организовало в 1881 г. в Верхотурском уезде «подвижную» (то есть передвижную) школу.
Земства Шадринского и Ирбитского уездов предложили вариант» домашней школы»: за неимением более подготовленных учителей они использовали в качестве таковых выпускников земских училищ, собиравших у себя на дому местных ребятишек.
Получали такие учителя за свой труд вознаграждение в размере шести-семи рублей в месяц. И это было в то время определенным прогрессом, ибо 14.02.1882 г. циркуляром министра МНП барона А.П. Николаи (1821–1882) было установлено, что «от лиц, занимающимся домашним обучением грамоте в селах, не требуется учительского звания».
В то время передовые педагоги формировали общественное мнение в отношении установления всеобщего обязательного начального обучения. Реакция реагировала на эти благородные устремления лицемерными возражениями: «К чему это насилие? Пусть, кто хочет, посылает детей в школу, а заставлять всех – жестоко и негуманно».
«Признаюсь, – замечал по этому поводу Бунаков, – меня всегда раздражал лицемерный либерализм, который мирится с обязательностью и всеобщностью воинской повинности, оправдывая ее государственной потребностью, но восстает против обязательности и всеобщности обучения, как будто оно тоже не государственная потребность, да еще потребность, совпадающая и с интересами будущности обучаемых детей, что никак нельзя сказать о воинской повинности, по крайней мере, по отношению к большинству людей, ее отбывающих…» [3, 367].
Участие в учительских съездах снискало Н.Ф. Бунакову известность и популярность в педагогической среде. На вокзале в г. Нижнем Тагиле, провожая его, участники съезда забросали его путь до вагона цветами… Его блестящие лекции по методике обучения русскому языку, по общепедагогическим и психологическим вопросам, по вопросам школьной гигиены, истории литературы выслушивались с огромным вниманием и пользовались большим успехом. Многие из этих лекций составили впоследствии такие книги, как «Просмотр русской литературы с педагогической точки зрения», «Школьное дело» и др.
Работа Н.Ф. Бунакова с учениками продолжалась и после окончания очередного съезда. К нему потоком шли письма с вопросами, на которые он давал обстоятельные ответы. Одна учительница писала ему: «Вы показали нам, каким должен быть истинный народный учитель. Вы вдохнули в нас новые силы, вселили бодрость, энергию и веру в свое дело. С какими чудными планами и светлыми надеждами поеду я теперь в свой глухой, отдаленный уголок, в свою бедную, но дорогую мне школу» [3, 281].
Чем больше признания и уважения со стороны передовых педагогических кругов получал Н.Ф. Бунаков, тем больше подозрения и недовольства вызывала его деятельность среди официальных кругов. Как и некогда в Вологде, он снова стал неугодным, и в 1875 г. ему было запрещено руководить съездами.
В автобиографической книге «Моя жизнь…» он вспоминал: «Руководство съездами народных учителей у меня было отнято, и это было для меня тяжелым ударом не в материальном, а в нравственном отношении, мне предстояло лето без той живой работы, без того симпатичного общества молодежи, работающей в народных школах, без тех сладостных волнений, которые стали самым дорогим интересом моей жизни» [2, 112]. Ученики Н.Ф. Бунакова выражали свой протест против этого запрета тем, что на последующих съездах выступали с рефератами на такие темы, как «План занятий по книгам Бунакова», «Проведение показательных уроков по Бунакову». Соответствующим образом реагировал и Санкт-Петербургский комитет грамотности, наградивший Н.Ф. Бунакова золотой медалью (1882) и почетным дипломом (1895).
В 1881 г. Бунакову было дано разрешение на участие в учительских съездах, и он в тот же год выступил в качестве лектора на съезде в Санкт-Петербурге. Всего в период с 1873 г. по 1884 г., когда снова был наложен запрет на его участие в съездах, он руководил съездами и выступал в качестве преподавателя в Костроме (дважды), Пскове (дважды), Нижнем Тагиле, Великих Луках, Ирбите, Шадринске. В 1875 г. МНП были введены «Правила…», по которым учительские съезды заменялись курсами. Изменение названия служило лишь поводом для изменения характера проводимой с учителями работы: отныне свободный живой обмен мнениями не допускался. Поскольку Бунакову официально было запрещено руководить съездами, а не курсами, он воспользовался этой возможностью.
С 1897 г. он возобновил свою деятельность в качестве «учителя учителей». Вернувшись к этим обязанностям, возобновив прежнее общение с учительством, Н.Ф. Бунаков с удовлетворением отмечал, что за последние годы состав учительства совершенно изменился. Оно стало почти полностью состоять из людей, получивших среднее или среднее специальное учительское образование, сознательно, а иногда и по призванию посвящающих свои силы учительскому труду. Не стало слепой веры в рецепты, готовые методики и кабинетные руководства.
Возможно ли было это новое учительство учить по правилам 1875 г., ставить их в положение школьников?! Н.Ф. Бунаков составил программу курсов 1897 г. таким образом, что она фактически превращала их в съезд. Тамбовское земство приняло программу Бунакова.
Далее последовало руководство курсами в Ярославле (дважды), Курске, Стародубе, Херсоне, Одессе, Нижнем Новгороде, Павловске.
На курсах было обязательно присутствие цензоров-наблюдателей, которые действовали порой грубо и вызывающе. Когда на курсах в Херсоне был поднят невинный вопрос о желательности установления общения между курсантами и о возможности посещать уроки в целях обмена опытом, цензор грубым окриком «Не позволю!» и стучанием кулаком по столу вынудил оставить рассмотрение этого вопроса. Еще более неприятный инцидент случился в Одессе.
Один из участников съезда выступал с докладом на тему «Об условиях учительского труда». Н.Ф. Бунаков не без основания опасался, что этот доклад будет кое-кому неприятен. Однако лектор решился на то, чтобы иметь неприятности по службе, но прочитать без купюр доклад, интересовавший всех участников, ибо был посвящен очень жгучему и волновавшему всех вопросу. Однако один из слушателей обратился с доносом, и докладчик был немедленно уволен с работы.
Эта несправедливость произвела тяжелое впечатление на аудиторию, состоявшую из более чем пятисот учителей, и вызвала взрыв их негодования. Но что могли сделать беззащитные в социальном отношении учителя?! Разве что исключить доносчика из коллективного фотографирования.
После одесских курсов (1900) Н.Ф. Бунаков был вновь отстранен от руководства курсами. Обвинения в его адрес выглядели комично. Первым пунктом значилось, что он вел курсы не в здании учительской семинарии. Вторым пунктом – включение в программу курсов уроков фотографии. На самом деле, это были невинные уроки… орфографии. Было совершенно ясно, что Бунакова отстранили по политическим соображениям. Вслед за этим решением МНП он получил приглашения принять участие в руководстве курсами от двенадцати городов России. Это были, – писал он, – как бы двенадцать присяжных заседателей, выразителей суда общественной совести, вынесших мне оправдательный приговор» [5, 395]. Свои последние курсы Бунаков провел в Пензе (1902), закончив ими свою тридцатилетнюю деятельность в качестве «учителя учителей».
Одновременно с работой по руководству учительскими курсами и съездами Бунаков работал учителем в Воронеже. В 1884 г., когда он был подвергнут нападкам со стороны официальных кругов, Н.Ф. Бунаков уехал из Воронежа и переехал в село Петино Воронежской губернии, где приобрел небольшое имение. Там он на свои средства построил здание школы. 22 октября того же года она приняла первых учеников.
Главную долю расходов по содержанию школы он взял на себя. Незначительную сумму отпускало земство. Срок обучения в Петинской школе составлял 3 года. Н.Ф. Бунаков охватил обучением всех местных детей. Особенно нуждавшимся он покупал одежду и обувь. При училище был устроен интернат для ребятишек из отдаленных деревень.
Бунаков значительно расширил программу: ввел помимо обучения чтению, письму и счету изучение сравнительно широкого круга сведений из истории, географии, литературы. Он отводил важное место светскому пению. Дети участвовали в садово-огороднических работах на специальном земельном участке.
Широко применялись наглядность и проведение опытов с приборами. С целью формирования навыка свободного изложения мысли на бумаге с первого года обучения дети приучались писать сочинения. Постепенно темы сочинений усложнялись, повышались требования. Много внимания уделяя- лось языку детских сочинений. Педагог требовал от детей излагать мысли грамотно, живо. Лучшие сочи- нения зачитывались на торжественных актах (выпускных вечерах) в присутствии родителей. Практиковал Н.Ф. Бунаков и такую своеобразную форму работы как переписка учителя с учащимися. По существу это были сочинения – излюбленная форма работы Бунакова. Дети писали своему учителю о каком-либо событии, происшедшем с ними, привлекшем их внимание, о том, как они провели лето или зиму. Учитель отвечал им и при этом давал советы, рекомендации, например, прочитать ту или иную книгу.
Форма письма была выбрана Бунаковым не случайно. Мало-мальски грамотным был в ту пору далеко не каждый крестьянин. Грамотного человека ценили, прежде всего, за то, что он мог, по просьбе неграмотных односельчан, написать расписку, помочь скоротать долгий зимний вечер за чтением интересной книжки, а самое главное прочитать или написать письмо.
Бунаков прекрасно понимал, что большинство учеников по окончании его школы продолжать дальше учебу не смогут, и поэтому упражнял их в «эпистолярном жанре». Н.Ф. Бунаков очень заботился о том, чтобы в школе царили уют, чистота, порядок, чтобы было много цветов. Школа была укомплектована всеми необходимыми пособиями. В библиотеке насчитывалось до восьмисот книг для внеклассного чтения.
Н.Ф. Бунаков предъявлял довольно высокие требования к детям. Так, он настаивал, чтобы сдавая книгу в библиотеку, дети отчитывались о ее содержании. Он организовывал литературные и музыкальные вечера, посвященные Пушкину, Лермонтову, Некрасову, Белинскому, Ушинскому и др. Очень активно привлекал педагог к деятельности школы местное население. Он приглашал родителей, всех желающих на школьные вечера, на народные чтения.
Ежегодно устраивал публичные отчеты школы, которые зачитывались на торжественном «акте», посвященном подведению итогов работы за учебный год и выпуску из школы. Бунаков вручал свидетельство об окончании школы и подарок: книгу, тетрадь и ручку с пером. В честь каждого выпускника хор исполнял школьный гимн «Слава молодому грамотею!». К дню прощания со школой учащиеся готовили концерт: музыкально-вокальные хоровые и сольные номера, чтение собственных стихов и сочинений.
Н.Ф. Бунаков поддерживал связь с выпускниками. Библиотека предоставляла свои книги всем окончившим школу. Все желающие принимали участие в школьных вечерах в качестве участников или зрителей. Особенно привлекал старших ребят народный крестьянский театр, организованный Бунаковым в 1888 г.
В его организации он видел важное средство умственного, нравственного и эстетического развития сельских ребятишек, один из немногих доступных путей приобщения их к искусству, причем приобщения в самой деятельной форме. Ведь исполнителями ролей были сами дети, в основном бывшие ученики Петинской школы.
В выборе пьес Бунаков руководствовался тем, чтобы пьеса была близка и понятна детям, содержание взято из народной жизни и не должно было быть слишком серьезным и скучным, а язык – выразительным и ясным.
Первой постановкой стала инсценировка сцен драматической хроники Н.А. Островского «Кузьма Захарович Минин–Сухорук». Был устроен бесплатный спектакль. Для соблюдения порядка выдавались билеты, которые крестьяне называли «ярлыками». Желающих получить «ярлык» оказалось так много, что представление пришлось повторить несколько раз.
Первые успехи побудили Бунакова ставить новые спектакли. Деревенские зрители увидели в исполнении самодеятельных артистов такие спектакли как «Жизнь за царя» («Иван Сусанин»), «Недоросль», «Женитьба», «Майская ночь», «Не в свои сани не садись», «Не так живи, как хочется», «Борис Годунов» и др. Помимо произведений знаменитых авторов ставились и менее известные, а ныне и вовсе забытые, но также обладавшие не меньшими литературными достоинствами произведения, как например, комедии Н.А. Полунина «Омут, или в город на чалочке, а из города на палочке», «Что такое жена?» и «Василиса Марковна», драма А. Потехина «Чужое добро впрок нейдет», сцены из народной жизни Ф. Грекова «Степка отпетый» и другие пьесы.
Посещение театра стало платным, но крестьяне охотно платили по 5-10 копеек, так что в итоге сбор составлял 6-7 рублей за представление. Эти деньги Бунаков распределял между участниками представления. В театре Н.Ф. Бунаков видел средство отвлечения взрослого населения села от пьянства. Работу своего театра Бунаков подробно описал. Этот опыт стал широко известен в России и в известной степени послужил толчком к развитию подобных театров и в других школах страны.
Еще одной, очень важной формой связи со своими выпускниками у Бунакова была организация повторительных занятий. Получаемые в одно-трехгодичных начальных училищах знания не могли быть особенно прочными, многое забывалось, появлялся рецидив безграмотности.
Хорошо, если знания оставались на прежнем, обычно крайне невысоком уровне. Но иного уровня при, в лучшем случае, 3-хлетнем курсе по 20-25 учебных недель в году, при неаккуратном посещении детьми уроков и недостаточной оснащенности школы нельзя было и ожидать.
Вот почему во многих школах при некоторой поддержке земств были организованы повторительные занятия. Вскоре выяснилось, однако, что почти нигде занятия с бывшими учениками не имеют успеха: посещение уроков неаккуратное, домашние задания не выполняются или делаются кое-как.
Словом, результаты оказались очень незначительными. Поэтому он прекратил эти попытки как неудачные, и расширил вместо этого развитие библиотеки, раздачу книг на дом, ввел чтения с «волшебным фонарем». Впоследствии земство заявило о желательности повторительных занятий, и даже назначило учителям вознаграждение за проведение занятий.
Увы, результат получился прежним. Вначале являлось несколько человек, но вскоре и эта немногочисленная аудитория начинала таять.
Н.Ф. Бунаков начал анализировать причины этого явления и пришел к выводу, что к старшим подросткам нужен иной подход, нежели к малышам, требуются другие формы работы, более сложная учебная литература. Ребята сами говорили: «Книжки дают все те же, что мы и в школе читали. Они уж надоели нам и так. Опять та же диктовка, существительные да прилагательные. Задачки тоже старые».
Справедливо критикуя старую систему проведения повторительных занятий, сводившихся, в основном, к повторению учебного курса народной школы, Н.Ф. Бунаков наметил для изучения бывшими учениками очень широкую программу. Примечательно, что он не включил в эту программу Закон Божий.
Эта программа была изложена в статье «О повторительных занятиях с бывшими учениками» (1901). Программа включала ряд разделов: естественный (анатомия и физиология, отечественная и всеобщая история, землеведение, природа), литературный (Пушкин, Лермонтов, Гоголь и др.), письменные упражнения, арифметика. Изменение программы, включение в нее элементов нового содержания, ведение уроков в форме бесед привлекало учащихся, позволяло педагогу сохранять аудиторию и, в итоге, успешно решать казавшуюся длительное время неразрешимой проблему повторительных занятий.
Н.Ф. Бунакова, замечательного педагога-просветителя, крайне беспокоила безграмотность и бескультурье народа. Он настойчиво защищал право народа на образование и отметал всякие попытки обвинить народ в недооценке знаний и в нежелании учиться.
Причину слабого распространения знаний в народе, особенно среди крестьян, Н.Ф. Бунаков видел в тяжелом труде, изматывавшем все силы, отнимавшем все время.
Он полагал, что и при неудовлетворительном материальном положении крестьянства необходимо вводить всеобщее начальное обучение. Н.Ф. Бунаков был сторонником равноправия женщин, в том числе в области образования и стоял за совместное обучение мальчиков и девочек. Идея всеобщего обязательного начального обучения, если бы она была осуществлена на практике, требовала по меньшей мере удвоения числа подготовленных учителей.
Именно подготовленных, а для этого недостаточно курсов и съездов, которые, конечно же, вносили заметный вклад в развитие учительства. Однако их исконное предназначение состояло не столько в подготовке, сколько в переподготовке, в повышении уже имеющегося достаточно неплохого общего и специального уровня подготовленности учительства, который могли обеспечить лишь специальные учительские учебные заведения, за открытие которых очень ратовал Н.Ф. Бунаков.
Всячески пропагандируя идею всеобщего начального обучения, Н.Ф. Бунаков возлагал в этом вопросе надежды на земство, на общественную и частную инициативу и сам показывал исключительно впечатляющий образец такой инициативы.
Н.Ф. Бунаков категорически отвергал попытки «специализации» начальной народной школы, ограничение ее программы элементарной грамотностью. Школа, считал он, должна носить общеобразовательный характер и готовить не специалиста определенной отрасли, – это задача послешкольного образования, – а человека-гражданина, способного жить трудовой жизнью.
В своем большом труде «Школьное дело» (1875) Н.Ф. Бунаков обобщил учебный материал, проработанный на учительских съездах и курсах [8]. Книга построена своеобразно. В нее включены главы общепедагогического характера («Об основных задачах народной школы»), на темы из области психологии («Волевые явления. Характер и темперамент. Основные психологические понятия»), из общей дидактики («О предметах обучения. О групповых занятиях»), об основных направлениях воспитания детей («Отношение школы к физическому развитию детей»).
Интересны и не утратили актуальности взгляды, выводы Н.Ф. Бунакова по вопросам физического, нравственного, умственного, эстетического воспитания и образования. К числу важнейших средств реализации основных направлений учебно-воспитательной работы он относил, во-первых, содержание и характер обучения, то есть правильно организованное обучение по каждому из предметов, включенных в учебную программу. Каждый предмет обладает своими возможностями в плане воспитания и образования. Например, арифметика, помимо своей очевидной практической ценности, развивает логическое мышление, способствует формированию таких качеств как обдуманность своих поступков, любовь к точным выводам и т.д.
Вторым важным средством воспитания и обучения Н.Ф. Бунаков считал личность педагога. Учитель не столько обучает, но и воспитывает правильные убеждения, хорошие привычки, формирует душу. Никакой учебник не способен заменить учителя, этого «истинного светильника», выполняющего благородную и неоценимую просветительскую работу не только среди детей, но также и среди взрослого населения. Третье средство – разумно установленные порядки, склад школьной жизни. В этом плане он большое значение придавал «школьным правилам».
К наказаниям, считал Н.Ф. Бунаков, следует прибегать только в случае крайней необходимости и применять их в таких формах как пересаживание шалуна поближе к учителю, удаление из класса на несколько минут, на урок, на день или несколько дней, что он считал серьезной мерой наказания.
Н.Ф. Бунаков защищал передовые дидактические принципы, такие как осмысленное овладение знаниями, последовательность в прохождении учебного материала, прочность и основательность знаний и умений, доступность обучения и др.
Особенно подробно он обосновывал в своих работах необходимость использования принципа наглядности. Наглядность он трактовал несколько расширительно, считая, что она присутствует не только там, где обучение опирается на зрительные образы, но и во всех тех случаях, когда при помощи других органов чувств достигается конкретность в представлениях учеников об изучаемых разнообразных предметах и явлениях окружающей жизни.
Он подразделял наглядные пособия на четыре группы. Первая группа – наглядные пособия, «дающий самый предмет, какой он есть в действительности», например живые растения и животные. Вторая группа – пособия, «вызывающие, обновляющие, оживляющие в душе ученика представления и ассоциации» (чучела, модели, коллекции, картины). К третьей группе он относил пособия, служащие для образования в сознании учеников точных представлений о предметах и явлениях, которые недоступны непосредственному наблюдению (географические карты, глобусы, исторические картины и т.п.). К четвертой группе он относил кубики, палочки, арифметический ящик, счеты и другие средства обучения математике.
Н.Ф. Бунаков предостерегал от превращения наглядности в самоцель, что может привести к нежелательным результатам.
Так, если во время чтения определенной статьи или рассказа беспрестанно прибегать к использованию наглядного пособия, то это нарушит стройность и связность чтения, будет отвлекать детей от того, что заложено в содержании читаемого. Вряд ли целесообразно прибегать к наглядности и после чтения учебного материала, во время заключительной беседы; такая наглядность «есть после ужина горчица».
Н.Ф. Бунаков считал, что следует поступать следующим образом. Перед чтением намеченного материала необходимо провести предварительную беседу наглядного характера, готовящую учеников к пониманию и надлежащему усвоению содержания статьи, а следовательно, и к усвоению ее. «При этом устраняется непроизводительная книжность усвоения знаний, придается обучению разумная правильность; устраняются и все неудобства, затрудняющие и беседу, и чтение. Оба занятия, из которых каждое нужно и в высшей степени важно само по себе, взаимно помогают друг другу», – писал он в статье «Родной язык как предмет обучения в начальной школе с трехгодичным курсом» (3, 56).
В главе «Объяснительное чтение» этой работы Н.Ф. Бунаков полемизирует с Н.А. Корфом, который на уроках объяснительного чтения упор переносил на разъяснение того, что вытекало из каждого прочитанного слова, добиваясь, тем самым, как считал сам Н.А. Корф, полного понимания прочитанного. Например, дети прочитали: «На заре трава покрыта росой».
Далее следуют объяснения Н.А. Корфа: «Вот какие важные вопросы мог бы предложить учитель для объяснения слова «роса». Заметили ли вы, что окна зимой потеют? Что покажется на ноже, когда мы будем держать его над паром самовара? Что горячее: пар самовара или нож? Отчего в самоваре образуется пар? Отчего пар самовара обратился в капли, коснувшись ножа? Отчего на земле тепло? Отчего ночью прохладнее, чем днем? Когда стенки самовара горячее: тогда ли, когда он кипит, или тогда, когда он без угля?…».
Н.Ф. Бунаков цитирует и далее книгу Н.А. Корфа «Русская начальная школа» (СПб., 1870):
«Чем способнее учитель, чем богаче запас его сведений, тем менее прочитает у него класс в один учебный час при объяснительном чтении; иногда может одного слова стать на целый час» (3, 65).
Н.Ф. Бунаков справедливо критикует Корфа и полагает, что такие уроки «объяснительного чтения» перестают по существу быть таковыми, а превращаются в беседы «по поводу» и «кстати», отвлекают внимание детей от мысли, заложенной в статье. Он решительно отвергал буквослагательный метод обучения грамоте и защищал звуковой аналитико-синтетический метод, считал его наиболее прогрессивным.
Бунаков дал немало ценных указаний относительно того, как следует им пользоваться в своих работах «Родной язык как предмет обучения в начальной школе с трехгодичным курсом» и «Школьное дело». Приведем цитату из книги «Школьное дело», где он излагает основные положения обучения грамоте по звуковому аналитико-синтетическому методу: «1.
Процесс обучения грамоте можно и должно внести в общую систему занятий родным языком, соединяя его с чтением учителя вслух и с словесными упражнениями. 2. Самый разумный способ обучения грамоте тот, в основу которого полагается уразумение членораздельности человеческого говора и возможности его буквенного изображения. Таков способ звуковой. 3. Начинать дело следует разложением речи и слова, анализом, но от разложения постоянно возвращаться к тем сочетаниям, от которых исходила аналитическая работа, то сеть к синтезу. 4. Как только дети уразумели членораздельность говора, нужно на простых примерах выяснить им возможность его буквенного изображения и перейти к показыванию букв, к чтению и письму одновременно. 5. В распределении и разработке учебного материала надо держаться начала концентрации, благоприятствующего образованию прочных ассоциаций, запоминанию и усвоению учебного материала, а также выработке навыка владеть им» (3, 166–167).
Дидактическое наследство Н.Ф. Бунакова, в особенности в области обучения русскому языку и литературе, богато и многогранно и по настоящее время представляет значительный интерес для учителей-практиков и специалистов.
Н.Ф. Бунаков не был кабинетным ученым. Защитник обездоленных, он всю жизнь остро переживал существование в России порядков, делавших одних господами, а других – рабами.
Н.Ф. Бунаков нередко перед аудиторией открыто высказывал свои радикальные взгляды. После одного из таких выступлений в 1902 г. на заседании комитета сельскохозяйственной промышленности он был арестован и выслан под гласный надзор полиции в г. Острогожск Воронежской губернии с запрещением заниматься педагогической и просветительской работой.
Петинская школа и театр были закрыты. Здание школы Бунаков пожертвовал для народного дома. Воронежская социал-демократическая группа в связи с преследованием педагога выпустила специальную листовку, в которой исключительно высоко оценивала его бескорыстное служение делу прогресса, которое так ненавистно царю и его холопам.
Последние месяцы жизни Бунаков жил, преследуемый болезнями и полицией; скончался 8 (21) ноября 1904 г. в г. Санкт-Петербурге.
В своем разнообразном и плодотворном педагогическом творчестве Н.Ф. Бунаков успешно сочетал практическую деятельность и работу в области педагогической науки и публицистики.
Он вошел в когорту наиболее известных отечественных ученых-педагогов, а его самоотверженная работа на ниве просвещения снискала ему любовь и уважение прогрессивной части российского общества последней четверти ХIХ – начала ХХ вв.
Литература:
- Слинько А. Учитель учителей // Подъем. 1964. №4. – С. 125–128. Смирнов В.З. Видный деятель народного образования и педагогики // Сов. педагогика. 1962. №12. – С. 50–59. Его же. Николай Федорович Бунаков, его жизнь и педагогическая деятельность // Н.Ф. Бунаков. Избранные педагогические сочинения. – М., 1953. – С. 5–44. Соловьева В.Д. Н.Ф. Бунаков // Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР. Вторая половина ХIХ в. – М., 1976. – С. 302–307. Ее же. Педагогические взгляды и деятельность Н.Ф. Бунакова. – М., 1960. – 183 с.
- Помелов В.Б. Российские педагоги: XIX–XX вв.: монография. – Киров, 2012. – 560с.
- Бунаков Н.Ф. Избранные педагогические сочинения. – М., 1953. – 410 с.
- Помелов В.Б. Российская педагогика в лицах: монография. – Саарбрюккен, 2013. – 612 с.
- Бунаков Н.Ф. Моя жизнь в связи с общерусской жизнью, преимущественно провинциальной. СПб., 1909. – 470 с.
- Помелов В.Б. Российские педагоги второй половины XIX – начала XX вв. – Киров, 2000. – 220 с.
- Бунаков Н.Ф. Азбука и уроки чтения и письма. – СПб., 1871. – 120 с. Его же. Букварь для чуваш, составленный по способу Н.Ф. Бунакова. – Казань, 1872. – 36 с.
- Бунаков Н.Ф. Школьное дело. – СПб., 1906. – 470 с.